Формирование образа врага. Формирование образа врага Формирование образа врага в средствах массовой информации

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Информационно-психологическая война и ее свойства, виды и основные понятия. Цели и технологии информационно-психологической войны. Манипуляции массовым сознанием с помощью средств массовой информации. Значимость информации в вопросах командования.

курсовая работа , добавлен 08.10.2014


Обоснование изучения образа "другого" в средствах массовой информации. Методология изучения "образа врага" в условиях войны. Роль СМИ в этом процессе. Образ Афганистана глазами американских СМИ. Образ Афганистана в американском медиапространстве.

дипломная работа , добавлен 29.04.2017


Теоретические основы манипулятивных технологий в средствах массовой информации. Духовное помыкание на примере манипуляции в годы перестройки: отбор событий реальности для сообщений, создание образа коллективного врага, наклеивание ярлыков, сенсационность.

курсовая работа , добавлен 22.08.2013


Эффективность информационной политики акторов информационной войны во время украинского кризиса. Влияние информационной войны на отношения между Россией и Украиной. Варианты развития российско-украинских отношений в условиях ведения информационной войны.

контрольная работа , добавлен 13.01.2017


Информационно-психологическая война: виды и цели информационного противоборства. Значение коммуникационных технологий в общественных конфликтах. Определение и сфера деятельности информационной войны. Составные части, последствия информационной войны.

курсовая работа , добавлен 28.01.2010


Теоретические и научные основы информационной войны. Особенности, методы, приемы информационно-психологической войны. Информационное противоборство в современную эпоху. Опеределение победителя в информационном сражении в Осетии. Итоги информационных войн.

реферат , добавлен 26.07.2009


Теории информационных войн. Применение информационного оружия, средств информационной войны. Роль средств массовой информации в ведении информационно-психологических кампаний. Информационная борьба, затрагивающая отношения между Россией и Украиной.

контрольная работа , добавлен 13.01.2017

ПЛАН РЕФЕРАТА:

1 Воздействие СМИ на создание образа «врага».

2 Образ «жертвы» в социально-политических отношениях.
3 Стереотипы сознания.

ВВЕДЕНИЕ

Объектом нашей работы являются образ «врага» и образ «жертвы». Предметом – создание образа «врага» и образа «жертвы» в социальных конфликтах.

Цель работы – проанализировать создание образов «врага» и «жертвы».

На пути к достижению поставленной цели представляется целесообразным решить следующие задачи:

1 Осуществить подбор источников по теме исследования.

2 Рассмотреть работу Н.С. Минаева, С.А Русинова «Оценка манипулятивного воздействия средств массовой информации при создании «образа врага».

3 Проанализировать статью Г. И. Козырева «Враг и образ «врага» в общественных и политических отношениях».

1 ВОЗДЕЙСТВИЕ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ НА СОЗДАНИЕ ОБРАЗА «ВРАГА»

История изучения манипулятивных процессов, в сравнении с историей самого этого явления, пока еще совсем коротка, а объем накопленной информации и печатных работ на эту тему невелик. Это тем более повышает актуальность изучения манипуляции массовым сознанием. В отечественной литературе наиболее интересны исследования этой проблемы Е. Л. Доценко и Ю. А. Ермаковым.

Образ врага - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) «врага», сформированная в общественном сознании. Это восприятие «врага» и представление о «враге», при этом «враг» и его «образ» могут значительно отличаться друг от друга, так как восприятие отражает не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, мифы и предрассудки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать, что восприятие «врага» опосредовано многообразными источниками информации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать его определенный имидж. Различные образы «врагов» дают представление о том, что (кто) является угрозой для той или иной социальной общности в определенный момент времени, в определенной ситуации, каковы параметры этой угрозы (сила, активность, антигуманность), что необходимо предпринять для защиты от «врага». Эти образы могут передаваться от поколения к поколению, меняться от эпохи к эпохе, нивелироваться (сглаживаться и исчезать) и возрождаться вновь. В последние годы в России вновь актуализируется поиск внутренних и внешних врагов.
В целях разностороннего и более полного изучения манипулятивного воздействия используется 3 взаимодополняющих метода: метод контент-анализа позволил подробно проанализировать содержание агитационных материалов; метод фокусированного интервью показал, как потенциальные избиратели - группа экспертов из шести человек - восприняли и оценили содержание этих материалов и какое воздействие эти материалы на них произвели, и, наконец, метод анкетирования позволил определить влияние манипулятивного воздействия на представительную аудиторию потенциальных потребителей агитационной информации. Метод контент-анализа выявил наличие в рассматриваемых агитационных материалах как КПРФ, так и ЛДПР признаки нескольких манипулятивных приемов, таких как «наклеивание ярлыков», создание контраста, перенос («трансфер»), «подтасовка карт», идеологическая стереотипизация и прочих. Причем политтехнологи КПРФ пытались создать из партии «Единая Россия» «образ врага» при помощи открытого наклеивания ярлыков («двоечники», «циники» и т. д.) и явного обвинения действующей власти, которая стала объектом «обличения».
Главная мысль текста заключается в следующем: власть действует против собственных граждан, она - враг, такая власть россиянам (или жителям Свердловской области) не нужна. При этом авторов ничуть не смущает то обстоятельство, что ни областная, ни федеральная ветви власти решения о повышении пенсионного возраста не принимали и даже не рассматиривали этот вопрос, а само предложение о неизбежности подобных шагов прозвучало из уст государственного чиновника отнюдь не первого ранга. В данном тексте использованы следующие манипулятивные приемы: идеологическая стереотипизация, блистательная неопределенность, придание сенсационности, подтасовка карт.
А пропагандисты ЛДПР объектом критики выбрали не саму власть, а некоторые ее действия, и путем резкой критики этих действий при опоре на существующие в обществе стереотипы неявно, подспудно создавали образ неумелой некомпетентной коррумпированной власти. Отсутствие явных, прямых оценок, по замыслу политтехнологов ЛДПР, должно было породить у читающей аудитории массу негативных аттитюдов, при посредстве которых реципиенты уже сами продолжили бы «работу» по окончательному построению негативного образа .
В тексте использованы следующие манипулятивные приемы: создание контраста, подтасовка карт, наклеивание ярлыков, идеологическая стереотипизация. Главный смысл публикации выводится из контекста и подтекста. Образ политического оппонента строится при помощи неявных оценок, при опоре на существующие в обществе социальные стереотипы. Оценочные, эмоционально негативно окрашенные слова относятся не к самой «партии власти», а к ее решениям и действиям. Читатель якобы сам делал окончательный вывод относительно тех, чьи действия подверглись резкой критике, поэтому для него, читателя, этот «собственный» вывод казался гораздо ценнее навязанного извне. В этом и заключался смысл примененных манипулятивных приемов. Обе партии - и КПРФ, и ЛДПР - в своих критических материалах не назвали ни одного имени того или иного представителя «партии власти», предпочитая обезличенную критику, которая оставляла широкий простор для предположений, аттитюдов, мало или косвенно обоснованных утверждений.

Выше уже говорилось, что конструирование «жертвы» предполагает и формирование образа «врага», который либо непосредственно повинен в посягательстве на «жертву», либо имеет к этому посягательству косвенное отношение, либо рассматривается как потенциальная угроза. Непосредственный или потенциальный посягатель на «жертву» идентифицируется как «враг», которому необходимо противостоять или которого необходимо уничтожить.

«Враг» как понятие и как восприятие субъектом «другого» имеет глубинные корни, которые уходят в родоплеменные общественные отношения. Это связано, во-первых, с необходимостью самоидентификации социальной группы и ее различения по принципу «свой- чужой», во-вторых, с необходимостью определения того, что представляет опасность для самого существования группы.

Для архаичного социума окружающий мир был достаточно враждебным. Опасность подстерегала человека на каждом шагу. Поэтому «образ врага» в общественном сознании формировался как комплексное понятие, как собирательный образ, включающий в себя различные негативные явления. «Враг» мог персонифицироваться и с реальной угрозой, и с вымышленным (мифологическим) образом, «угрожающим» самому существованию социальной общности. «Смертельная опасность, исходящая от врага, - по мнению Л. Гудкова, - является важнейшим признаком этих смысловых или риторических конструкций. Этим враг отличается от других, хотя и близких персонажей символического театра...» .

Итак, важнейшим признаком идентификации врага является исходящая от него смертельная угроза человеку, группе, социуму.

Следующим отличительным признаком врага является его дегуманизация - наделение врага различными негативными свойствами и качествами. Так, известный исследователь психологии агрессии Л. Берковец подчеркивает различие между инструментальной агрессией , при которой нападение обусловлено в основном стремлением к достижению определенной цели, и враждебной агрессией, при которой основной целью является нанесение вреда или уничтожение жертвы . Следовательно, враг ассоциируется со злом, ненавистью, агрессией, коварством, насилием, смертью и прочим негативом. Поэтому дегуманизация объекта реальной или мнимой опасности является следующим основным условием формирования образа врага.

Итак, враг - это актор (явление), представляющий собой реальную или мнимую угрозу самому существованию индивида, группы, социума, носитель антигуманных свойств и качеств. Враг может ассоциироваться с конкретной личностью («личный враг фюрера»), с племенем, этносом, нацией, классом, партией, государством («империя зла»), с идеологией (фашизм, национализм, расизм), с общественным строем (капитализм, социализм) и пр.

Понятие «враг» (как и само общество) проходит различные этапы своего развития. В примитивных первобытных группах враждебность по отношению к «чужим», по мнению Г. Зиммеля, является естественным состоянием, а война - едва ли не единственной формой взаимоотношения с чужой группой .

Образ врага - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) врага, сформированная в общественном сознании. Это восприятие врага и представление о враге. При этом враг и его образ могут значительно отличаться друг от друга, так как восприятие отражает не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать также то, что восприятие врага опосредовано определенными источниками информации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать определенный образ врага.

В социальных и политических отношениях существуют различные основания для «поиска» реальных и мнимых врагов. Назовем некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые.

• 1. Традиционные основания - как необходимое условие для групповой самоидентификации. Внешний враг способствует укреплению внутригрупповых связей и отношений, объединению всех членов группы для борьбы с внешней угрозой.
• 2. Социально-психологические основания возникают в период аномии (по Дюркгейму). Аномия способствует росту социальной напряженности, концентрации конфликтной (агрессивной) энергии, которая «ищет» возможные пути для своего выхода. В этих условиях поиск «врага» является одним из наиболее простых и действенных способов канализации энергии конфликта на реальных и мнимых врагов.
• 3. Целерациональные основания возникают в конфликтной ситуации, причинами которой являются несовместимые интересы и цели двух и более субъектов (сторон) политических отношений. Например, если два государства (народа) претендуют на спорную территорию и при этом они не идут ни на какие взаимные уступки, то друг другом они могут восприниматься как враги.
• 3. Ценностно-рациональные основания - определение врага на основе несовместимых ценностей, например по различиям в идеологии, религии, культуре, цивилизации и др. В последние годы основанием для ценностного конфликта стали отношения к сексуальным меньшинствам.
• 4. Ситуационные основания. Не вполне самостоятельный субъект политики может оказаться в ситуации, когда он вынужден воспринимать другого субъекта как врага, не имея для этого достаточно оснований. Например, во время Второй мировой войны некоторые страны Восточной Европы (Румыния, Венгрия и др.) под давлением Германии вынуждены были воевать против Советского Союза, то есть идентифицировать его как врага.
• 5. Конъюнктурные основания. Иногда субъект политики позиционирует другого субъекта в качестве «врага» по конъюнктурным соображениям. Например, такие страны, как Грузия, Литва, Латвия, Эстония, Польша, в последние годы периодически «раскрывают» враждебные происки Москвы по отношению к себе. Такая политика дискредитации России поощряется западными покровителями (особенно США) и приносит этим странам (правящей элите) политические дивиденды как во внешней, так и во внутренней политике. Некоторые страны Запада также не упускают возможности обвинить Россию во «враждебных» помыслах или действиях. Суть этих, нередко безосновательных, обвинений состоит в том, чтобы заставить Россию оправдываться в том, чего она не совершала, и поступаться своими интересами в пользу «обвинителей».
• 6. Манипулятивные основания. Манипуляция предполагает определенные действия (систему мер), которые способствуют тому, что объект манипуляции совершает поступки, не отвечающие его интересам. Например, в последние годы возникли объективные основания для более тесного экономического и политического сотрудничества между Россией и Евросоюзом. Но такое сотрудничество не выгодно Соединенным Штатам. Манипулируя общественным сознанием, США пытаются внушить Евросоюзу, что Россия представляет собой потенциальную опасность, потенциального врага, который вынашивает какие-то коварные замыслы. Манипуляция образом врага также позволяет некоторым странам увеличивать военный бюджет.
• 7. Стремление понизить статус (поразить в правах) названного врагом субъекта. Само понятие «враг» несет в себе негативные ассоциации. Следовательно, враг, как правило, не может претендовать не только на позитивное, но даже на беспристрастное к себе отношение. То есть «враг» уже самим своим определением ставится в заведомо невыгодное для себя положение. Например, США и их союзники нередко применяют термин «враг демократии» в отношении нелояльных к ним политических режимов и лидеров и тем самым также стремятся поразить их в своих правах.
• 8. Опосредованная дружба или вражда. Иногда «враг» и «друг» определяются по принципу: враг моего друга и мой враг; враг моего врага - мой друг. Данный принцип наиболее характерен для политических и военных союзов, когда два и более политических актора заключают договор о совместной защите интересов и/или совместной обороне. Например, на таких основаниях создан Евросоюз (совместная защита политических и экономических интересов входящих в него стран) и военно-политический союз НАТО (совместная защита политических и военных интересов). Стремясь подтвердить свою дружбу с США, правительства некоторых европейских стран послали свои войска в Ирак и Афганистан.
• 9. Поиск «врага» как способ переложить свою вину на другого, как стремление присвоить другому свои пороки, помыслы, желания, действия. Данное основание действует по принципу «держи вора», когда сам вор, чтобы снять с себя подозрения о совершенной им краже, инициирует поиски мнимого «вора». Например, чтобы оправдать свое сотрудничество с фашистской Германией и свои преступления во время Второй мировой войны, профашистские силы в некоторых странах (Эстония, Латвия, Литва, Украина, Польша) стремятся представить Красную Армию не «освободителем», а «завоевателем», то есть врагом.
• 10. Исторические основания связаны с прошлыми обидами, имевшими место во взаимоотношениях субъектов (стран, народов, этносов, религий). Они обычно хранятся в памяти того или иного исторического субъекта на подсознательном уровне. Сами по себе они, как правило, не являются непосредственными причинами конфронтации и вражды. Но если конфликт назревает или уже имеет место, то исторические обиды «извлекаются» в реальную действительность и становятся дополнительными факторами в его развитии.
• 11. Стереотипы сознания. Десятилетия «холодной войны» и глобальной конфронтации двух мировых систем для многих людей и целых народов не прошли бесследно. Поэтому любое противоречие в политических отношениях может найти благодатную почву для своего развития в сознании людей - носителей стереотипов прошлого.

Последние несколько лет образ врага активно транслируется через политическую риторику, средства массовой информации и кино. Государства взаимно налагают друг на друга санкции и обвиняют друг друга в агрессивности и захватнической политике. Для чего нужен образ врага, когда кончится информационная война и почему странам невыгодно снимать друг с друга санкции – в материале «Футуриста».

Политическое мифотворчество: философские основания

Политики умело манипулируют массовым сознанием посредством политических мифов . Они создают концепты социально-политической реальности и устанавливают определенные шаблоны поведения, которыми невольно следуют массы. Причем манипулируя социальными группами, политики и журналисты сами являются носителями мифологического сознания. Поэтому отделить рациональное от иррационального, корысть от нужды в этом винегрете из иллюзий чрезвычайно затруднительно. Политические мифы становятся популярными из-за недостатка объективной информации и общего непонимания: а что вообще является объективным?

Мы привыкли думать о мифах как о древних преданиях с могущественными богами, героями и чудовищами в главных ролях. Часто мы ошибочно отождествляем слово «миф» с заблуждением или даже намеренным обманом. На самом деле, это понятие гораздо глубже. В философии миф определяют как «живое воспроизведение действительности, отличающееся единством чувства и мысли, силы и действия». Проще говоря, это особая форма познания и восприятия , с помощью которой человек пытается победить и осмыслить окружающий его хаос. Древние попытки понять устройство мира сохранились в виде устных и письменных преданий и легенд - и это лишь одна из форм мифа.

Если в античности миф был формой познания мира, то сегодня он является скорее способом побуждения к действию . В современных мифах говорится не о богах, героях и духах предков, а о реальных людях и событиях настоящего и недавнего прошлого. А пересказывают их не рабы и не странствующие певцы, а средства массовой информации. Для мифологического сознания характерен дуализм: разделение мира на два противоборствующих начала. Черное и белое, ночь и день, жизнь и смерть, свои и чужие. Именно последняя дихотомия порождает миф о наличии общего врага , который является движущей силой современной политики.

«Неугомонный не дремлет враг!»

Понятие «враг» уходит корнями в родоплеменные отношения, когда людям приходилось бороться за выживание в тяжелейших природных условиях. Архаичный мир был враждебным и полным опасностей. Чтобы избежать гибели, важно было объединяться в устойчивые группы и научиться моментально определять, кто свой, а кто чужак. Образ врага со временем сделался инструментом формирования групповой идентичности и укрепления связей в группе.

«Образ внешнего врага способствует интеграции (негативной мобилизации) социума, особенно в условиях внутреннего конфликта. Например, позитивной мобилизации способствует общенациональная идея, общее созидание на благо большинства. А когда этого нет - нужен враг», - комментирует Геннадий Козырев.

В современной политике образ врага помогает сплотить массы против тех или иных государств или социальных групп. В зависимости от конкретных исторических ситуаций образ врага трансформируется и наполняется конкретным содержанием. Чаще всего противник подвергается дегуманизации - то есть, преподносится как агрессивная, кровожадная группировка, недостойная принадлежать к роду человеческому. Враги оцениваются как чужаки, вредящие государству или конкретным социальным группам и ассоциируются в глазах большинства с коварством, насилием и смертью. Фигура врага может быть как персонифицированной, так и коллективной: государства, этносы, идеологии (капитализм, фашизм, социализм) - все они в общественном сознании олицетворяют угрозу общественному благополучию.

Геннадий Козырев , доктор социологических наук и профессор кафедры политической социологии РГГУ, выделяет множество оснований для «поиска» реальных и мнимых врагов. Например, причинами для поиска врагов могут быть аномии - периоды социальных кризисов и состояний неопределенности, когда энергия конфликта, накопленная в обществе, ищет выхода. Не последнюю роль играют и рациональные причины. Это может быть реальный конфликт интересов двух государств или групп. Может иметь место опосредованный конфликт, когда «враг моего друга - мой враг». Государство A может манипулировать B, настраивая его против C - либо кнутом, либо пряником, либо аргументами, которые представляются как рациональные. Не последнюю роль в межгрупповых конфликтах играет идеология или религия. Режимы могут перекладывать на другие страны ответственность за свои действия.

И, наконец, образ внешнего врага служит для подавления внутренней оппозиции. В условиях, когда население страны поставлено перед лицом реальной или сконструированной национальной угрозы, общество имеет сильную потребность в защите и покровительстве, в объединении перед национальным лидером.

«В политике внешнее и внутреннее всегда связаны между собой. Есть несколько принципов связи, и один из них состоит в том, что агрессивная внешняя политика подавляет внутреннюю политику», - комментирует профессор Московской высшей школы социальных и экономических Наук (Шанинки) Григорий Юдин. «Классик политической философии Карл Шмитт полагал, что само существование внутренней политики ставит под угрозу существование государства. Однако человек - существо политическое, и поэтому для того чтобы в обществе существовала политическая солидарность, государство должно противостоять другим государствам. Поэтому перекодировка внутренней политики во внешнюю всегда была эффективным способом справиться с политическими противниками для правителей, которые боятся конкуренции. Если у тебя есть сильный внутренний оппонент, начни войну, внуши людям страх и объяви его агентом внешних врагов - этот рецепт можно увидеть во множестве «методичек» для правителей.

Проблема только в том, что за это приходится платить высокую цену - в обществе распространяются подозрительность, взаимная враждебность, бессилие и выученная беспомощность. Люди объединяются против внешнего врага, но при этом в любом разногласии начинают видеть происки врагов. Но жизнь без конфликтов и разногласий невозможна - когда нет возможности решать их политическими средствами, солидарность в действительности разрушается».

Политолог Илья Морозов пишет , что огромную роль в формировании тревожности россиян сыграла географическая уязвимость российской цивилизации, а так же низкий по сравнению с Европой средний экономический уровень жизни. Это своего рода психологическая компенсация, которая проявляется «в тяге к идеологическим мифам».

Нездоровая конкуренция

Нынешняя внешняя политика России во многом была спровоцирована действиями США и Евросоюза, которые первыми «бросили камень в виде санкций», отмечает Геннадий Козырев. Причинами стало присоединение Крыма, поддержка Донбасса и ситуация в Сирии. Однако смена политического курса России это не только ответная реакция на внешнюю агрессию - причиной стал сложный комплекс внутренних и внешних факторов.

В 2011-2012 годах в российском обществе появился внятный запрос на внутреннюю политику, утверждает Григорий Юдин. Неготовность властей к политической конкуренции спровоцировала перекодировку образа врага: от политических оппонентов к внешним агрессорам. Это сопровождалось резкой сменой политического курса от относительной открытости в 2000-х к закрытости и ужесточению законов.

«После десятилетия затишья стало ясно, что россияне хотят политической конкуренции, публичных дебатов и участия в определении перспектив страны», - комментирует эксперт. «Это можно было легко видеть по показателям умеренной поддержки протеста в обществе - даже те, кто не присоединяется к протесту на улице, обычно с пониманием относится к мотивации протестующих. Однако российские элиты не были готовы к вступлению во внутриполитическую конкуренцию - это потребовало бы от них навыков, которыми они не обладают. Нужно было вступать в дискуссии, объяснять свои действия народу и просить у него активной поддержки. Поскольку такой вид политики совершенно не органичен российским властям, они, после короткого периода колебания, перекодировали внутреннего оппонента во внешнего врага и решили, что внутриполитические конкуренты являются просто инструментами других стран. Поэтому сегодня в России невозможно потребовать отставки высших чинов во главе с президентом - и при этом не быть заподозренным в том, что говорящий действует в интересах внешних врагов. Если невозможно противостояние по ключевым вопросам - это значит, что в стране отсутствует внутренняя политика».

«Монополия в политике и экономике не предполагает развитие демократии. Поэтому в России демократия декларативная, не предполагающая смены политических элит, т.к. им есть чего терять. Иначе можно сменить министерские кресла на тюремные нары», - комментирует Геннадий Козырев.

У политиков в других государствах также может возникать искушение представить Россию угрозой для того, чтобы решить внутриполитические проблемы. Григорий Юдин отмечает, что этот сценарий в последнее время реализуется в США: Демократическая партия пытается объяснять свое поражение на президентских выборах происками России как внешнего врага, чтобы вывести президента Трампа за пределы политического поля.

Восток против Запада: возможно ли примирение?

Атака на массовое сознание оказалась эффективной. Согласно опросу Левада-Центра, в 2007 году 42% россиян считало, что России угрожают многочисленные внешние и внутренние враги. За семь лет это значение выросло в два раза: в 2014 году о наличии врагов заявляло уже 84% граждан. За последние несколько лет резко ухудшилось отношение россиян к США и Евросоюзу. Если в 2012 году мнения о США были распределены в пропорции 50:50, то в мае 2015 более 80% граждан заявили о своем негативном отношении. Напряженность ослабла осенью 2016 года, после победы Дональда Трампа на выборах президента, однако потепление в отношениях продолжалось недолго. Динамика отношения граждан США схожа с российской. По данным Gallup, около 70% американцев относятся к России негативно.

Несмотря на сложности в экономической ситуации, российское общество, похоже, смирилось с западными санкциями. 59% граждан готовы терпеть санкции ради продолжения внешнеполитического курса России на Украине, отмечается в пресс-выпуске ВЦИОМ за март 2017. Число людей, готовых бороться за отмену санкций, существенно снизилось за два года. Уже более чем три четверти респондентов ВЦИОМ (76% в 2017 г. - с 57% в 2015 г.) считают, что России не нужно бороться за отмену санкций, поскольку они обоюдно вредят и нашей стране, и тем государствам, которые их ввели, и поэтому их все равно скоро отменят.

Однако прогноз неутешительный. Политологи считают, что в ближайшее время санкционная война не прекратится.

«Сегодня в санкционной войне, в целом, заинтересованы политики во многих странах - это позволяет ввязать мир в империалистическую войну, снять с себя ответственность и получить мандат на чрезвычайные меры. И все же в странах Европы и Америки нет такого уровня концентрации и централизации власти, как в России, и поэтому гораздо труднее объявить оппонента агентом врага. Внутренняя политика этих стран устроена гораздо сложнее, и потому образ России как угрозы гораздо менее важен для неё, чем та роль, которую образ некоего обобщенного «Запада» как врага играет в России. Это означает, что российское государство гораздо сильнее заинтересовано в сохранении санкций, чем другие государства, и снятие санкций в большей степени зависит от российских властей. Но «антисанкции» превратились в ключевой инструмент удушения российской внутренней политики, и поскольку очевидно, что Кремль не хочет допустить политической конкуренции на выборах 2018 года, никаких шансов на прекращение «войны санкций» в ближайшее время нет», - комментирует Григорий Юдин.

И все же призрачный шанс на примирение есть. Российское и западное общество постепенно устает от пропаганды. «Передозировка» может привести к тому, что образ врага перестанет работать на власть.

«Образ врага хорошо работает и у нас и на Западе, главное не перебрать. А Западу, особенно сейчас, тоже надо гасить свои внутренние конфликты. Примирение реально, но не сейчас. Предпосылкой может стать пресыщение нашего и западного общества. У нас это уже начинается, судя по соцопросам. Россияне уже с конца 2016 года стали меньше поддаваться пропагандистским «сеансам ненависти» - комментирует Геннадий Козырев.

Это означает, что государствам со временем придется прекратить информационную войну и разработать более гибкий внешнеполитический курс - либо появятся другие насущные проблемы, которыми можно будет отвлечь граждан от внутренней политики.

Выше уже говорилось, что формирование образа «жертвы» предполагает и формирование образа «врага», который либо непосредственно повинен в посягательстве на жертву, либо имеет к этому посягательству косвенное отношение, либо рассматривается как потенциальная угроза. Непосредственный или потенциальный посягатель на «жертву» идентифицируется как «враг», которому необходимо противостоять, или которого необходимо уничтожить. Поэтому в нашем исследовании понятия «враг» и «образ врага» рассматриваются как причина появления «жертвы» и/или потенциальный посягатель на «жертву».

«Враг» как понятие и как восприятие субъектом «другого» имеет глубинные корни, которые уходят в родоплеменные общественные отношения. Это связано, во-первых, с необходимостью самоидентификации социальной группы и ее различения по принципу «свой – чужой», во-вторых, с необходимостью определения того, что представляет опасность для самого существования группы.

Для архаичного социума окружающий мир был достаточно враждебным. Опасность подстерегала человека на каждом шагу. Поэтому «образ врага» в общественном сознании формировался как комплексное понятие, как собирательный образ, включающий в себя различные негативные явления. «Враг» мог персонифицироваться и с реальной угрозой, и с вымышленным (мифологическим) образом, «угрожающим» самому существованию социальной общности. «Смертельная опасность, исходящая от врага, - по мнению Л. Гудкова, - является важнейшим признаком этих смысловых или риторических конструкций. Этим враг отличается от других, хотя и близких персонажей символического театра…».

Следующим отличительным признаком «образа врага» является его дегуманизация – наделение «врага» различными негативными свойствами и качествами. Так, известный исследователь психологии агрессии Л. Берковец подчеркивает различие между инструментальной агрессией , при которой нападение обусловлено в основном стремлением к достижению определенной цели, и враждебной агрессией, при которой основной целью является нанесение вреда или уничтожение жертвы. Следовательно, «враг» ассоциируется со злом, ненавистью, агрессией, коварством, насилием, смертью и прочим негативом. Поэтому дегуманизация объекта реальной или мнимой опасности является следующим основным условием формирования «образа врага».

Итак, «враг» - это актор (явление), представляющий собой реальную или мнимую угрозу самому существованию индивида, группы, социума, носитель антигуманных свойств и качеств. «Враг» может ассоциироваться с конкретной личностью («личный враг фюрера»), с племенем, этносом, нацией, классом, партией, государством («империя зла»), с идеологией (фашизм, национализм, расизм), с общественным строем (капитализм, социализм) и прочее.

«Образ врага» - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) «врага», сформированная в общественном сознании. Это восприятие «врага» и представление о «враге». При этом «враг» и его «образ» могут значительно отличаться друг от друга, т.к. восприятие отражает не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование «образа врага» оказывают влияние стереотипы и установки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать также то, что восприятие «врага» опосредовано определенными источниками информации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать определенный имидж «врага».

Различные образы «врагов» дают представление о том, что (кто) является угрозой для той или иной социальной общности в определенный момент времени, в определенной ситуации, каковы параметры этой угрозы (сила, активность, антигуманность), что необходимо предпринять для защиты от «врага». Эти «образы», как и другие негативные стереотипы, могут передаваться от поколения к поколению, меняться от эпохи к эпохи, «нивелироваться» (исчезать) и возрождаться вновь.

Существуют различные концепции «враждебности» человека по отношению к другим. Многие из этих концепций обуславливают враждебность изначальной предрасположенностью человека к агрессивным действиям - к нападению на других с целью нанесения физического или психологического ущерба либо уничтожения другого человека или группы людей. Другие обуславливают «враждебность» человека приобретенными качествами. Третьи – складывающимися условиями и обстоятельствами. Рассмотрим некоторые из этих концепций.

Биогенетическое объяснение человеческой агрессивности исходит из того, что человек от своих древних предков частично унаследовал (сохранил) характер дикого зверя. Так, австрийский ученый Конрад Лоренц считает, что агрессивность является врожденным, инстинктивно обусловленным свойством всех высших животных.

Психологические концепции объясняют человеческую агрессивность изначальной враждебностью людей по отношению друг к другу, стремлением решать свои внутренние психологические проблемы за счет других, «необходимостью разрушить другого человека, чтобы сохранить себя» (3. Фрейд).

Фрустрационные теории исходят из того, что доминирующими в агрессивном поведении являются ситуационные факторы как реакция на фрустрацию. Суть концепции заключается в том, что большинство людей совершают насильственные действия не потому, что преследуют какие-то цели, а потому, что эти люди находятся в неудовлетворительном (фрустрированном) состоянии. Причинами фрустрации-агрессии людей могут быть самые разнообразные факторы, ущемляющие их потребности, интересы и ценности. При этом «чем сильнее фрустрация, тем больше величина агрессии, направленной на источник фрустрации».

Теория относительной деривации является развитием теории фрустрации. Ее суть заключается в том, что вражда и агрессивность людей увеличивается, когда они осознают несправедливость своего «фрустрированного» положения в ходе его сравнения с положением других более благополучных (референтных) групп.

Приверженцы теории социального научения считают, что высокий или низкий уровень враждебности является результатом социализации (социальной эволюции) личности, группы, социума. Существует такое понятие как «круг насилия» - когда насилие из детства переходит во взрослую жизнь, в том числе и на вновь родившихся детей. Так опыт насилия и подавления передается от поколения к поколению.

Авторитарные отношения на всех уровнях социализации формируют личность, готовую подчиниться силе и власти. Но в отношениях с более слабыми, или стоящим на более низких статусно-ролевых позициях людям такая личность весьма агрессивна и безжалостна.

Этнические, в том числе и расовые теории исходят из изначальной враждебности одного этноса (расы) к другому. Классовые теории истоки враждебности видят в социальном расслоении людей. Социальные теории в целом объясняют враждебность социальными отношениями, существующими в обществе, и, в первую очередь, борьбой людей за существование, за ресурсы и власть.

Понятие «враг» (как и само общество) проходит различные этапы своего развития. В примитивных первобытных группах враждебность по отношению к «чужим», по мнению Г. Зиммеля, является естественным состоянием, а война – едва ли не единственной формой взаимоотношения с чужой группой.

С развитием торговли и международных отношений появляется более сложная обусловленность (избирательность) в определении «врага». В христианстве понятие «враг» становится универсальным символом зла – «врагом рода человеческого». В период формирования национальной и «классовой» идеологии (Новое время) появляется понятие «враг народа», как один из способов национальной идентификации и массовой мобилизации. В XIX – XX веках понятие «враг» широко используется во внутренней и внешней политике.

В закрытых социальных системах понятие «враг» ассоциируется с «абсолютным злом», на борьбу с которым мобилизуются все силы и средства, и которое не предполагает никаких компромиссов. Такая поляризация наиболее характерна для тоталитарной идеологии и политики. Так, В. И. Ленин, развивая теорию марксизма, выдвинул идею о том, что в классовой борьбе не может быть нейтральных людей. Сталинская политика довела эту идею до абсолюта: «кто не с нами, тот против нас», «если враг не сдается, то его уничтожают». Последствия такой дихотомии в идеологии и политике бывают весьма трагическими.

В социальных и политических отношениях существуют различные основания для «поиска» реальных и мнимых врагов. Назовем некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые:

1. Традиционные основания. Выше уже говорилось, что для групповой самоидентификации, как необходимого условия для выживания социальной группы в природной с социальной среде,люди сдревнейших времен различали себя и других по принципу «свой – чужой», «друг – враг» и т. д. Такие основания определения, прежде всего внешнего «врага», характерны для любой социальной общности (группы, класса, нации, общества), как способ формирования своей идентичности. Внешний «враг» способствуют укреплению внутригрупповых связей и отношений, объединению всех членов группы для борьбы с внешней угрозой. Например, до начала Чеченской войны в республике Ичкерия существовала достаточно мощная оппозиция правящему режиму во главе с генералом Дудаевым. Ввод федеральных войск в Чечню (декабрь 1994 г.) сплотил весь чеченский народ на борьбу с “внешней агрессией”, а оппозиция потеряла свою социальную базу и, по сути, прекратила свое существование. По мнению аналитиков, одной из причин развала СССР явилось ощущение отсутствия реального внешнего врага.

2. Социально-психологические основания. В развитии любого общества возможны периоды социальных кризисов и состояний неопределенности (аномии по Дюркгейму), переживаемые многими людьми. Аномия способствует росту социальной напряженности, концентрации конфликтной (агрессивной) энергии, которая «ищет» возможные пути для своего выхода. В этих условиях поиск «врага» является одним из наиболее простых и действенных способов канализации энергии конфликта на реальных и мнимых врагов. Например, в современном российском обществе различные социальные и политические субъекты, недовольные существующим положением дел в стране, в качестве врагов называют: олигархов, «разграбивших страну», коррумпированных чиновников, нелегальных иммигрантов и др. Но наиболее наглядным, на мой взгляд, примером системного кризиса, аномии и «нахождения» внутренних и внешних врагов, является Германия конца 20-х, начала 30-х гг. прошлого века. Гитлеру и его соратникам удалось убедить значительную часть немецкой нации в том, что их врагами являются евреи и коммунисты (в дальнейшем круг врагов был расширен). И копившаяся годами неудовлетворенность и энергия конфликта была направлена на указанных «врагов». Период аномии закончился. Германская нация сплотилась для борьбы с «врагами».

Целерациональные основания. Такие основания возникают в конфликтной ситуации, причинами которой являются несовместимые интересы и цели двух и более субъектов (сторон) политических отношений. Данные основания предполагает осознанные действия субъекта, направленные на достижение своих интересов и целей, вопреки желанию и поведению других субъектов. Например, если два государства (народа) претендуют на спорную территорию и при этом, они не идут ни на какие взаимные уступки, и готовы отстаивать свои интересы, то друг другом они могут восприниматься как враги. Во внутренней политике противоборствующие акторы также могут наделять друг друга термином «враг».

Ценностно-рациональны основания. Макс Вебер определяет ценностно-рациональны мотивы поведения как действие, основанное на вере в то, что совершаемые поступок имеет определенную ценность. Следовательно, данные основания определения «врага» имеют, прежде всего, ценностную мотивацию (этические, религиозные, идеологические, культурные и т. п. основания). Например, «классовый враг» в политическом конфликте определяется в основном по идеологическим критериям. Для исламских фундаменталистов главным основанием для определения «врага» являются религиозные догмы. «Война» культур и цивилизаций (по С. Хантингтону и Э. Тоффлеру) также имеет ценностные основания.

Ситуационные основания. Не вполне самостоятельный субъект политики может оказаться в ситуации, когда он вынужден воспринимать другого субъекта как врага, не имея для этого достаточно оснований. Например, во время Второй мировой войны некоторые страны Восточной Европы (Румыния, Венгрия и др.), под давлением Германии, вынуждены были воевать против Советского Союза, т. е. идентифицировать его как «врага».

Конъюнктурные основания. Иногда субъект политики позиционирует другого субъекта в качестве «врага» по конъюнктурным соображениям. Например, такие страны как Грузия, Литва, Латвия, Эстония, Польша в последние годы периодически «раскрывают» враждебные происки Москвы по отношению к себе. Такая политика дискредитации России поощряется Западными покровителями (особенно США) и приносит этим странам (правящей элите) политические дивиденды, как во внешней, так и во внутренней политике. Некоторые страны Запада также не упускают возможности обвинить Россию во «враждебных» помыслах или действиях. Суть этих нередко безосновательных обвинений состоит в том, чтобы заставить Россию оправдываться в том, чего она не совершала, и поступаться своими интересами в пользу «обвинителей».

Манипулятивные основания. Манипуляция предполагает определенные действия (систему мер), которые способствуют тому, что объект манипуляции совершает поступки, не отвечающие его интересам. Например, в последние годы возникли объективные основания для более тесного экономического и политического сотрудничества между Россией и Евросоюзом. Но такое сотрудничество объективно не выгодно Соединенным Штатам. Манипулируя общественным сознанием, США пытаются внушить Евросоюзу, что Россия представляет собой потенциальную опасность, потенциального врага, который вынашивает какие-то коварные замыслы. Манипуляция «образом врага» также позволяет увеличивать некоторым странам военный бюджет. Так, выступая на слушаниях в Конгрессе (февраль 2007 г.), министр обороны США Р. Гейтс, для того чтобы увеличить военный бюджет, «пугал» конгрессменов «непредсказуемым поведением» таких стран, как Россия, Китай, Северная Корея, Иран…, и обвинил Россию в том, что она «пытается вернуть статус великой державы и усиленно вооружается». И это при том, что военный бюджет США в 25 раз больше российского и в два раза больше, чем был на пике «холодной войны».

Стремление понизить статус (поразить в правах), названного врагом субъекта. Само понятие «враг» несет в себе негативные ассоциации. Следовательно, враг, как правило, не может претендовать не только на позитивное, но даже на беспристрастное к себе отношение. То есть «враг» уже самим своим определением ставится в заведомо невыгодное для себя положение. Кроме того, для усиления негативного восприятия «врага», он может наделяться такими «характеристиками» как «враг народа », «враг нации », «враг рода человеческого », «враг демократии » и т. п. Дополнительная характеристика «врага» как бы показывает, что данный актор (враг) является не только врагом для конкретного субъекта (оппонента, противника), но и представляет непосредственную угрозу для многих других (народа, нации, человечества, демократии и т. д.). Например, большевики по отношению к своим политическим оппонентам и невинно обвиненным применяли понятие «враг народа». Таким образом, они поражали в правах не только самого обвиняемого, но и его родных и знакомых.

Поиск и наказание «врагов народа» восходит к временам якобинской диктатуры и Великой французской революции. Впервые в истории Советской России это понятие использовал Лев Троцкий в 1918 г., обвиняя спасителя российского флота полковника Шатского в неисполнении приказа о затоплении флота.

Руководители фашисткой Германии наделяли своих противников термином «враг нации», или «личный враг фюрера». Писатель Салман Рушди за свое произведение «Сатанинские стихи» (1988 г.) попал в категорию «враг ислама» и был приговорен аятоллой Хомейни к смерти. Определенные западные политики нередко применяют термин «враг демократии» в отношении нелояльных к ним политических режимов и лидеров, и тем самым также стремятся поразить их в своих правах.

Опосредованная дружба или вражда. Иногда «враг» и «друг» определяются по принципу: враг моего друга и мой враг; враг моего врага – мой друг. Данный принцип наиболее характерен для политических и военных союзов, когда два и более политических актора заключают договор о совместной защите интересов и/или совместной обороне. Например, на таких основаниях создан Евросоюз (совместная защита политических и экономических интересов, входящих в него стран) и военно-политический союз НАТО (совместная защита политических и военных интересов). Стремясь подтвердить свою дружбу с США, правительства некоторых европейских стран послали свои войска в Ирак.

Поиск «врага» как способ переложить свою вину на другого, как стремление присвоить другому свои пороки, помыслы, желания, действия. Данное основание действует по принципу «держи вора», когда сам вор, чтобы снять с себя подозрения о совершенной им краже, инициирует поиски мнимого «вора». Так сталинским режимом власти для оправдания своих неудач в управлении страной, наряду с другими методами, широко использовался метод «поиска врагов народа», или «заместительной жертвы». Чтобы оправдать свое сотрудничество с фашисткой Германией и свои преступления во время Второй мировой войны, профашистские силы в некоторых странах (Эстония, Латвия, Литва, Украина, Польша) стремятся представить Красную Армию не «освободителем», а «завоевателем», т.е. как «врага». В настоящее время Соединенные Штаты обвиняют Россию в имперских амбициях, хотя данные амбиции присущи, прежде всего, самим США. Развязанная в 2003 г. Соединенными Штатами и Англией война в Ираке также основывалась на «поиске мнимого врага», который, якобы, угрожает миру оружием массового поражения. Но данная афера, по сути, провалилась.

Исторические основания. Онисвязаны с прошлыми обидами, имевшими место во взаимоотношениях субъектов (стран, народов, этносов, религий). Исторические обиды обычно хранятся в памяти того или иного исторического субъекта на подсознательном уровне. Сами по себе они, как правило, не являются непосредственными причинами конфронтации и вражды. Но если конфликт назревает или уже имеет место, то исторические обиды “извлекаются” в реальную действительность и становятся дополнительными факторами в его развитии. Например, они могут быть использованы для оправдания своих действий и обвинений действий противника. Так многие годы после Второй мировой войны такие понятия как «Германия» и «немец» у большинства советских людей ассоциировались с понятием «враг». Потребовались годы и смена двух-трех поколений, чтобы изменить усвоенные стереотипы. Страны Прибалтики и сейчас оправдывают свои враждебные действия по отношению к России прошлыми обидами. Польша восприняла заключенное между Россией и Германией соглашение о прокладке по дну Балтийского моря трубопровода (в обход Польши), как антипольский сговор, и сравнила его с пактом «Молотов – Рибинтроп» (1939 г.).

Стереотипы сознания. Десятилетия «холодной войны» и глобальной конфронтации двух мировых систем для многих людей и целых народов не прошли бесследно. Поэтому любое противоречие в политических отношениях может найти благодатную почву для своего развития в сознании людей – носителей стереотипов прошлого. Так, президент В.В. Путин, выступая на Мюнхенской конференции (февраль 2007 г.) отметил, что «холодная война» оставила нам «неразорвавшиеся снаряды» в виде идеологических стереотипов, двойных стандартов и иных шаблонов блокового мышления, которые мешают решению острых экономических и социальных вопросов.

Теоретико-методологические основания. Многие российские исследователи при определении «политического» ссылаются на работы немецкого ученого К. Шмита, написанные им в весьма «враждебные» 20-е – 30-е гг. XX века, который считает, что в определении понятия «политическое» одну из ключевых ролей играют такие категории как «друг» и «враг»: «Специфически политическое различение, к которому можно свести политические действия и мотивы, - это различение друга и врага. Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разъединения, ассоциации или диссоциации».

Очевидно для обозначения «высшей степени интенсивности соединения или разъединения» такие категории, как «друг» и «враг» вполне подходят, но для понятия политического, в основе которого лежат конфликт-консенсусные отношения, - не вполне. Не менее (а может и более) важными для определения политического, являются такие «промежуточные» (между «другом» и «врагом») категории, как «сторонник», «союзник», «оппонент», «противник» и др. Да и самому К. Шмиту в обосновании своей точки зрения явно не хватает этих категорий. Поэтому и враг в его трактовке не вполне определенная категория. Так он считает, что «враг» не обязательная, а вероятностная реальность, возможность проявления борющейся совокупности людей. Враг есть только публичный враг, которого «вовсе не следует немедленно уничтожать: напротив, он заслуживает обходительного обращения».

Приведенные высказывания также свидетельствуют об отсутствии логической последовательности в диаде друг – враг. С одной стороны, врага не следует немедленно уничтожать – значит, это «не настоящий» враг. Следовательно, ему надо дать какое-то другое определение, например – «недруг» (как у В. Высотского: «и не друг и не враг, а так»). С другой стороны, врага «не следует уничтожать немедленно», т. е. сразу, но после определенного «обходительного обращения», его, очевидно, надо будет все же уничтожить. Это, кстати, подтверждается и дальнейшими выводами К. Шмита, который пишет, что война, как крайняя реализация вражды, следует из этой самой вражды (там же), т. е. наличие врага может привести к войне и к уничтожению уже не вероятностного, а реального врага.

Одним из вариантов не очень удачного примера применения дихотомии друг-враг в ходе анализа современного международного положения России, на наш взгляд, является статья А. Дугина «Оси дружбы и оси вражды». В начале статьи автор «призывает» Россию однозначно определится со своими друзьями и врагами, т.к. «политика начинается там, где четко определяется пара друг-враг. И если мы не выработаем в кратчайшие сроки своей политики, нам просто жестко навяжут чужую». Но в ходе дальнейшего рассуждения, автор приходит к выводу, что для России однозначный выбор друзей и врагов неприемлем. «Россия как Евразия способна предложить странам СНГ позитивный интеграционный сценарий, вести мягкий диалог с самыми различными силами на Западе и на Востоке».

Анализ некоторых положений К. Шмита на понятие политики, и приведенный пример применения этого понятия, позволяет сделать вывод, что в современной политике (впрочем, как и в других сферах) весьма не желательна крайняя поляризация взаимного восприятия. Такая поляризация, как уже говорилось, наиболее характерна для тоталитарной идеологии и политики. Учение Шмита о политике условно можно отнести к традиционной парадигме исследования социально-политических процессов и отношений, которая, безусловно, не потеряла своей актуальности, но требует значительных дополнений.

Однополярный мир (также как и авторитарный режим) предполагает деление акторов на друзей и врагов. Многополярный мир представляет собой сложную динамику партнерства и соперничества, кооперации и противоборства. В таких условиях, по выражению К. Уоллендера, возникают такие отношения как «враждебные друзья» или «дружественные противники». Когда «сегодняшний противник завтра по какому-то конкретному вопросу может стать партнером. И обратное, тоже верно – вчерашний партнер на следующий день по какой-то проблеме может стать противником, сохранная при этом потенциал сотрудничества».

По мнению А. Уолфреса, «черта, разделяющая дружеские и враждебные отношения, не всегда четко определена. Существует промежуточная область, в которой правительствам сложно отследить переход слабо выраженных дружественных отношений во враждебные, и наоборот. Даже в отношениях самых дружественных государств обычно присутствует скрытый конфликт, который может внезапно разгореться». Наглядным примером подобных конфликтов являются «газовые» и «нефтяные» конфликты между Россией и Украиной (конец 2005г.) и между Россией и Белоруссией (конец 2006 – начало 2007 гг.).

Отношения между субъектами политики могут варьироваться от непримиримой вражды до безграничной дружбы. Но при этом возможны и различные промежуточные состояния. К. Боулдинг предложил классифицировать взаимные отношения стран по шкале дружественность – враждебность, в которой крайними позициями считать «стабильную дружественность» и стабильную вражду».

В политических отношениях также необходимо различать «дипломатическую враждебность», которая может быть вызвана конъюнктурными соображениями частного порядка или эмоциональными высказываниями отдельных политиков, и целенаправленным формированием образа врага, который призван возбуждать неприязненные чувства у всей нации.

Каждое из проанализированных нами оснований определения «врага» может применяться как единственное и достаточное, так и в совокупности с другими основаниями.

Механизмы и способы формирования «образа врага». Начальной стадией в формировании образа врага является понятие «враждебность», как негативная реакция (отношение) к реальной или мнимой опасности и как одна из форм общественных отношений. При этом враждебность в своем развитии может проходить несколько стадий: от одностороннего недружественного акта, до двусторонней полномасштабной вражды; от минутного негативного восприятия, до многовековой ненависти. Традиционно «образ врага», формируется на основе недоброжелательных, неприязненных (враждебных) отношений и/или действий.

Сам процесс формирования «образа врага» обусловлен ранее сформированными стереотипами. Историческая память любого сложившегося социума позволяет людям сохранять и передавать из поколения в поколение ранее сформированные «образы врагов» и механизмы их идентификации. Поэтому, когда перед социальной общностью возникает та или иная опасность, народная память «воскрешает» соответствующий ситуации стереотип «образа врага», и на его основе в общественном сознании формируется новый (обновленный) «образ врага».

Сами по себе негативные стереотипы не являются непосредственной причиной враждебных отношений. Но они способствуют ускорению формирования «образа врага» и определению его основных оценочных характеристик. Так, вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз (22 июня 1941 г.) в одночасье превратило бывшего экономического и политического партнера (в соответствии с Мюнхенским договором 1939 г.) в заклятого врага всего Советского народа, т.к. российский (русский) народ в прошлом неоднократно подвергался подобным нападениям. И ни какие ухищрения гебелевской пропаганды, пытавшейся представить оккупантов освободителями от коммунистического режима, не смогли ввести простой народ в заблуждение.

Усвоенные ранее стереотипы легко воспроизводятся в общественном сознании и могут «переключаться» с одного объекта на другой. Так, если в мае 2001 г., по данным ВЦИОМ, лишь 7% россиян считали Грузию враждебным государством, 8% считали ее союзником, то летом 2006 г., (после целого ряда враждебных по своей сути по отношению к России провокаций со стороны режима Саакашвили) по данным «Левада-центра», уже 44% респондентов считали Грузию врагом и лишь 3% - другом. По показателям «враждебности» на тот период времени Грузия опередила даже США (28%), ранее занимавших первое место в числе «врагов».

Процесс целенаправленного формирования (конструирования) «образа врага» во многом схож с процессом формирования «образа жертвы», но при этом имеет противоположную негативную оценку образа. Образ врага должен возбуждать ненависть. Поэтому он может сочетать в себе такие негативные качества как: коварство, агрессивность, безнравственность, жестокость, беспринципность и пр. Для этого также, как и для формирования образа жертвы широко используются СМИ. Например, Соединенные Штаты, для того чтобы «перевести» ту или иную страну (политический режим) из категории полноправного субъекта международных отношений в категорию «враг», создают (формируют) посредствам СМИ (и не только) определенный политический дискурс. При этом используются различные способы дискредитации намеченной «жертвы»: подвергаются сомнению положительные качества, всячески выпячиваются отрицательные, руководители страны-жертвы уподобляются кровожадным монстрам. Намеченный «враг», а по сути «жертва», планомерно демонизируется, поражается в своих правах. Навязанный общественности дискурс переходит в новую фазу. Разворачивается дискуссия о том, как (какими силами, методами) лучше обезвредить или уничтожить «врага». Так перед тем, как подвергнуть Югославию варварской бомбардировке (1999 г.), США развернули в масс медиа дискуссию о том, стоит ли прибегнуть к наземной операции или ограничится точечными бомбардировками. При этом вопрос о необходимости применения военной силы против суверенного государства уже не подвергался сомнению.

Основания для создания «образа врага» выбираются с учетом общественной значимости «проступка» и формируется в зависимости от преследуемых целей и интересов субъектов, конструирующих образ. Так Сербия (Югославия) обвинялась в многочисленных жертвах среди мирного албанского населения и в других «грехах», Ирак – в создании оружия массового поражения и угрозе другим странам, Афганистан – в сокрытии главарей террористических организаций, Иран и Северная Корея – в создании ядерного вооружения. В реальности же данные образы «врагов» создавались для того, чтобы США могли навязывать свою волю другим странам и народам.

Формирующийся «образа врага» должен отвечать определенным требованиям (потребностям) воспринимающих:

1. Удовлетворять инструментальные потребности, например, предоставлять информацию о реальной или мнимой угрозе, о возможном ходе развития событий.

2. Выполнять оценочные функции с точки зрения существующих в социуме традиций, стереотипов, системы ценностей и мировоззрения.

4. Консолидировать людей на борьбу с идентифицированным противником.

Кроме того, сформированный и периодически актуализируемый «образа врага» может быть использован субъектом политики для своих агрессивных действий. Так созданный администрацией США образ террориста № 1 бен Ладена периодически актуализируется и используется США в своей внутренней и внешней политике.